Представляем вниманию читателей дневниковые записи Юрия Сергеевича Трофимова, в которых он как истинный художник детально и в то же время крупномасштабно описывает один день жизни в урочище Монахово, что на Байкале. Романтика мощной и могучей природы здесь тесно переплетается с простыми человеческими судьбами, высвечивая их личности и характеры…
Пятница, 23-е
…Сегодня воскресенье, 25 сентября 1994 года. Ровно два месяца, как я приехал в Улан-Удэ. Сижу в Усть-Баргузине в вертолётной заежке. Протопил камин, вскипятил чайник, подогрел вчерашнюю уху из щучьих голов, поворошил подгоравший переспелый шиповник на плите, попробовал шариковые ручки — ни одна не пишет: тогда кипяток в стакан, стержни туда же; два стержня стали писать, и вот вспоминаю ту пятницу — 23-е число…
Чай с хвоинками
…Стоянка Монахово. Забайкальский национальный парк, рыбачья избушка с подступившей к ней водой Байкала, бело-серебрящийся иней и безоблачное небо обещают жаркий день. Природа не обманула: день был жарким, даже чересчур во всех смыслах. Михайлыч (мой товарищ по путешествию) ушел в Дубининское поместье узнать о транспорте в Устье. Сегодня нам обязательно надо выехать! Печка как всегда плохо растапливалась, последняя спичка старой коробки кончилась, газовую зажигалку Михайлыча я не нашел, расковырял большую новую коробку спичек Василия, которую мы не хотели трогать. Василий и так начал жаловаться на нас хозяину этой земли — Владимиру — одинокому бродяге, промышляющему сбором ягод, кедровых орехов, заросшему черным дремучим волосом, со свирепым азиатским дурным глазом, с двухнедельной щетиной, где начала пролезать седина. Но надо было поджечь эти проклятые полусырые дрова, а потом дуть-дуть чуть не до одурения, а весь дым в избушку! Приходится распахивать дверь, и тут запах дыма смешивается с запахом осеннего смешанного леса, заболоченно-рыбьим Байкалом. В ушах попискивает горихвосток, взлетают с рябин на ольху и боярышник, успокаивающий шум воды…
Громадный чайник закипает. Завариваю чай с малиновым листом, шиповником, баданом, боярышником, богородской травой, брусникой, рябиной и рябиновым листом, хвоинками лиственницы и кедровой скорлупой; выпил две кружки с остатками сухарей (хлеб кончился).
Дары Байкала
Беру фотоаппарат «Зенит» – и по тропинке на поиски Михайлыча. Он бежит навстречу, кричит, что на косе появились рыбаки с тралом, лодками, моторными катерами, что надо всё это сфотографировать и быстрей-быстрей. Ещё кричит, что у Фролова в машине четыре человека и нам места нет, а сейчас они сидят у Володи и хлещут водку, лыка не вяжут… Я на косу. Трое сидят на песке, ждут, два катера в темпе замедленной съёмки приближаются к берегу — тянут трал. Катера уткнулись в песок, рыбаки ухватились за концы трала и, почти падая, вытягивают махину на берег. Михайлыч тоже тянет, и он тоже попадает в кадр. Но плёнка кончилась, а я в перемотке пропускаю несколько интересных моментов. Залезаю на катер и снимаю рыбу на дне лодки: щуки, окуни, караси, подъязки бьются, извиваются, стучат… На прощание нам дают двух щук. Михайлыч нанизывает их на аргупшик, и мы идём к избушке.
Полковничий френч Михайлыча в рыбьей слизи. Он разрубает щук, солит, а головы и молоки с печенью оставляет для ухи. Завязываем разделанную рыбу в непромокаемый мешок, внутренности — чайкам…
Надо спасать!
Жарко… Я снимаю майку и начинаю рубить дровяной полусгнивший запревший завал возле избушки. Начал стаскивать наколотое в избушку. Слышу пьяные крики. Из-за деревьев показываются Володя Дубинин и бригадир рыбаков. Через деревья вижу, как они возятся с моторкой — завести не могут, и на открытую воду выходят на вёслах. Появившийся Михайлыч в гневе кричит, мол, те в дрезину (то есть сильно пьяны) и могут утонуть. «Надо их спасать! Побегу к Свете, организую лодку!» — и скрылся. Их моторка маячила в поле видимости, затем появилась вторая, на ней двое. Это была Настя, жена Володи, и её брат Василий, возвратившийся из Карбулика, куда ездил за продуктами и хлебом. Пересадка из лодки в лодку, ругань, мат. Володю под ручки ведут на берег, бригадир отправляется к себе.
Я пью остывший чай с брусникой. Появляется Михайлыч с последними новостями. «Только что приехали на грузовой машине двое, заберут в Катуни трёх коров, а потом поедут в Устье. Наверное, можем уехать с ними. Следи за вертолётами, могут появиться», — сказал Михайлыч и ушел.
И тут характерный шум. «Вертолёт! Вертолёт, — бежит по тропе Михайлыч, — за нами прислали! Быстрей собирайся и на косу, они ждать не будут, две минуты и улетят!» — схватил панягу (у нас такое приспособление называют пайва) и был таков. Я беру свои сумки (там рыба, сушеные травы) и иду по тропе. А вертолёт на большой высоте уходит в сторону Баргузинского заповедника. Михайлыч возвращается со словами: «Через два часа появятся, видимо, в заповедник»…
Только бутылку покажи!
Иду в поместье Володи, там жизнь бьёт ключом. Света, родственница его из Устья с маленькой дочерью, рубит дрова и варит суп в громадном котле. Малолетний сын Насти и Володи, кстати, у них пятеро детей, бьёт дочь Светы, потом пинает саму Свету… Слёзы, ругань, смех… Возле котлов с рыбой, зелёными помидорами и картошкой, где готовят еду для четырёх свиней, крутятся две собаки…
Настя на чем свет ругает мужа, своего родственника Сергея, который приехал на своих «жигулях» из Иркутска и привёз ящик водки, да ещё любовницу. Володя успел украсть у них две бутылки водки и распить с компанией. Периодически появляется Василий. Он не может завести мотоцикл, чтобы ехать на Байкал и привезти водку. Недовольный Василий заявляет, что если он не хочет, то его никто не заставит пить, а этот (имея в виду Володю) может пить в любое время, хоть в ночь, хоть в полдень, только бутылку покажи! Мотоцикл наконец заводится, и Вася с молочным бидоном и маленьким Димой уезжает. Я же беру у Светы топор и колю сухие смоленые лиственничные дрова. Суп доваривается, слышен разговор о пельменях из щучьего мяса. Кипят два огромных чайника…
Я закончил колку и отправился посмотреть последнюю малину. Вдруг за спиной слышу истошный крик: «Дашь ты мне чаю или нет!» — и мат на мат, затем удары: озверевший Володя бьёт Настю. Слышен обоюдный мат. Настя через огород бежит к дому, Володя растянулся на грядке… Малины было очень мало…
У летней кухни вижу, как Настя выскакивает из дому с охотничьим ружьём; Володя, матерясь, поднимается и снова бросается на Настю. Я оказался между ними. Они крутились вокруг меня как две планеты по орбите у безымянного светила…
«Пошел ты… Пошла ты… как собаку пристрелю…» Меня хватают за одну руку, меня хватают за другую руку. Потом она его вышвырнула из калиточки, он свалился в лужу, где барахтались свиньи. Попутно он опрокинул Светин суп…
Ю. ТРОФИМОВ
Продолжение следует
